Неточные совпадения
— Где Матренка? — слышится в другом
месте, — ведь Матренка-то в избе
осталась!
Присутственные
места запустели; недоимок накопилось такое множество, что местный казначей, заглянув в казенный ящик, разинул рот, да так на всю жизнь с разинутым ртом и
остался; квартальные отбились от рук и нагло бездействовали: официальные дни исчезли.
Взволнованная и слишком нервная Фру-Фру потеряла первый момент, и несколько лошадей взяли с
места прежде ее, но, еще не доскакивая реки, Вронский, изо всех сил сдерживая влегшую в поводья лошадь, легко обошел трех, и впереди его
остался только рыжий Гладиатор Махотина, ровно и легко отбивавший задом пред самим Вронским, и еще впереди всех прелестная Диана, несшая ни живого, ни мертвого Кузовлева.
Многие семьи по годам
остаются на старых
местах, постылых обоим супругам, только потому, что нет ни полного раздора ни согласия.
Когда встали из-за стола, Левину хотелось итти за Кити в гостиную; но он боялся, не будет ли ей это неприятно по слишком большой очевидности его ухаживанья за ней. Он
остался в кружке мужчин, принимая участие в общем разговоре, и, не глядя на Кити, чувствовал ее движения, ее взгляды и то
место, на котором она была в гостиной.
― Нет! ― закричал он своим пискливым голосом, который поднялся теперь еще нотой выше обыкновенного, и, схватив своими большими пальцами ее за руку так сильно, что красные следы
остались на ней от браслета, который он прижал, насильно посадил ее на
место. ― Подлость? Если вы хотите употребить это слово, то подлость ― это. бросить мужа, сына для любовника и есть хлеб мужа!
Они ушли. Напрасно я им откликнулся: они б еще с час проискали меня в саду. Тревога между тем сделалась ужасная. Из крепости прискакал казак. Все зашевелилось; стали искать черкесов во всех кустах — и, разумеется, ничего не нашли. Но многие, вероятно,
остались в твердом убеждении, что если б гарнизон показал более храбрости и поспешности, то по крайней мере десятка два хищников
остались бы на
месте.
И живо потом навсегда и навеки
останется проведенный таким образом вечер, и все, что тогда случилось и было, удержит верная память: и кто соприсутствовал, и кто на каком
месте стоял, и что было в руках его, — стены, углы и всякую безделушку.
То направлял он прогулку свою по плоской вершине возвышений, в виду расстилавшихся внизу долин, по которым повсюду
оставались еще большие озера от разлития воды; или же вступал в овраги, где едва начинавшие убираться листьями дерева отягчены птичьими гнездами, — оглушенный карканьем ворон, разговорами галок и граньями грачей, перекрестными летаньями, помрачавшими небо; или же спускался вниз к поемным
местам и разорванным плотинам — глядеть, как с оглушительным шумом неслась повергаться вода на мельничные колеса; или же пробирался дале к пристани, откуда неслись, вместе с течью воды, первые суда, нагруженные горохом, овсом, ячменем и пшеницей; или отправлялся в поля на первые весенние работы глядеть, как свежая орань черной полосою проходила по зелени, или же как ловкий сеятель бросал из горсти семена ровно, метко, ни зернышка не передавши на ту или другую сторону.
Частями стал выказываться господский дом и наконец глянул весь в том
месте, где цепь изб прервалась и наместо их
остался пустырем огород или капустник, обнесенный низкою,
местами изломанною городьбою.
Оставшись в одном белье, он тихо опустился на кровать, окрестил ее со всех сторон и, как видно было, с усилием — потому что он поморщился — поправил под рубашкой вериги. Посидев немного и заботливо осмотрев прорванное в некоторых
местах белье, он встал, с молитвой поднял свечу в уровень с кивотом, в котором стояло несколько образов, перекрестился на них и перевернул свечу огнем вниз. Она с треском потухла.
Старый козак Бовдюг захотел также
остаться с ними, сказавши: «Теперь не такие мои лета, чтобы гоняться за татарами, а тут есть
место, где опочить доброю козацкою смертью.
Небольшой кусок хлеба, проглоченный ею, произвел только боль в желудке, отвыкшем от пищи, и она
оставалась часто без движения по нескольку минут на одном
месте.
Через неделю на двуспальной кровати Лонгрена
осталось пустое
место, а соседка переселилась в его дом нянчить и кормить девочку.
Раскольников
остался на
месте и долго глядел ему вслед.
В это время послышались еще шаги, толпа в сенях раздвинулась, и на пороге появился священник с запасными дарами, седой старичок. За ним ходил полицейский, еще с улицы. Доктор тотчас же уступил ему
место и обменялся с ним значительным взглядом. Раскольников упросил доктора подождать хоть немножко. Тот пожал плечами и
остался.
А Заметов,
оставшись один, сидел еще долго на том же
месте, в раздумье. Раскольников невзначай перевернул все его мысли, насчет известного пункта, и окончательно установил его мнение.
Но не было ничего, кажется, никаких следов; только на том
месте, где панталоны внизу осеклись и висели бахромой, на бахроме этой
оставались густые следы запекшейся крови.
Кошелек пришелся на самый верх, и все-таки в углублении
оставалось еще
место.
Катерина Ивановна как стояла на
месте, так и
осталась, точно громом пораженная.
Борис (оглядывая местность). Вот что, Кудряш, мне бы нужно здесь
остаться, а тебе ведь, я думаю, все равно, ты можешь идти и в другое
место.
— Постой, Иван Кузьмич, — сказала комендантша, вставая с
места. — Дай уведу Машу куда-нибудь из дому; а то услышит крик, перепугается. Да и я, правду сказать, не охотница до розыска. Счастливо
оставаться.
— Да… я полагаю, что вы постоянно
остаетесь на одном
месте потому, что вы себя избаловали, потому, что вы очень любите комфорт, удобства, а ко всему остальному очень равнодушны.
— Ты пришел на ногах? — спросила она, переводя с французского. —
Останемся здесь, это любимое мое
место. Через полчаса — обед, мы успеем поговорить.
Клим
остался с таким ощущением, точно он не мог понять, кипятком или холодной водой облили его? Шагая по комнате, он пытался свести все слова, все крики Лютова к одной фразе. Это — не удавалось, хотя слова «удирай», «уезжай» звучали убедительнее всех других. Он встал у окна, прислонясь лбом к холодному стеклу. На улице было пустынно, только какая-то женщина, согнувшись, ходила по черному кругу на
месте костра, собирая угли в корзинку.
Он понимал, что у этих людей под критикой скрывается желание ограничить или же ликвидировать все попытки и намерения свернуть шею действительности направо или налево, свернуть настолько круто, что критики
останутся где-то в стороне, в пустоте, где не обитают надежды и нет
места мечтам.
Остался на старом
месте только бюст Александра Третьего, но он запылился, солидный нос царя посерел, уши, тоже серые, стали толще.
— Да, напечатал. Похваливают. А по-моему — ерунда! К тому же цензор или редактор поправили рукопись так, что смысл исчез, а скука —
осталась. А рассказишко-то был написан именно против скуки. Ну, до свидания, мне — сюда! — сказал он, схватив руку Самгина горячей рукой. — Все — бегаю.
Места себе ищу, — был в Польше, в Германии, на Балканах, в Турции был, на Кавказе. Неинтересно. На Кавказе, пожалуй, всего интереснее.
Клим пошел к Лидии. Там девицы сидели, как в детстве, на диване; он сильно выцвел, его пружины старчески поскрипывали, но он
остался таким же широким и мягким, как был. Маленькая Сомова забралась на диван с ногами; когда подошел Клим, она освободила ему
место рядом с собою, но Клим сел на стул.
— Не знаю, — сказала Гогина. — Но я много видела и вижу этих ветеранов революции. Романтизм у них выхолощен, и
осталась на
месте его мелкая, личная злость. Посмотрите, как они не хотят понять молодых марксистов, именно — не хотят.
Это было странно видеть, казалось, что все лицо дяди Хрисанфа, скользя вверх, может очутиться на затылке, а на
месте лица
останется слепой, круглый кусок красной кожи.
Поцеловав его, она соскочила с кровати и, погасив свечу, исчезла. После нее
остался запах духов и на ночном столике браслет с красными камешками. Столкнув браслет пальцем в ящик столика, Самгин закурил папиросу, начал приводить в порядок впечатления дня и тотчас убедился, что Дуняша, среди них, занимает ничтожно малое
место. Было даже неловко убедиться в этом, — он почувствовал необходимость объясниться с самим собою.
— Раззянка-а! — кричал Федор Прахов, он стоял у первой ступени лестницы, его толкали вперед, ‹он› поворачивался боком, спиной и ухитрялся
оставаться на
месте, покрикивая, подмигивая кому-то...
— Да, — согласился Клим. — Именно — паук. Не могу вспомнить: бежал я за вами или
остался на
месте?
Иногда его жарко охватывало желание видеть себя на
месте Спивака, а на
месте жены его — Лидию. Могла бы
остаться и Елизавета, не будь она беременна и потеряй возмутительную привычку допрашивать.
Кухня была истинным палладиумом деятельности великой хозяйки и ее достойной помощницы, Анисьи. Все было в доме и все под рукой, на своем
месте, во всем порядок и чистота, можно бы сказать, если б не
оставался один угол в целом доме, куда никогда не проникал ни луч света, ни струя свежего воздуха, ни глаз хозяйки, ни проворная, всесметающая рука Анисьи. Это угол или гнездо Захара.
Ольга
осталась на своем
месте и замечталась о близком счастье, но она решилась не говорить Обломову об этой новости, о своих будущих планах.
Но все это ни к чему не повело. Из Михея не выработался делец и крючкотворец, хотя все старания отца и клонились к этому и, конечно, увенчались бы успехом, если б судьба не разрушила замыслов старика. Михей действительно усвоил себе всю теорию отцовских бесед,
оставалось только применить ее к делу, но за смертью отца он не успел поступить в суд и был увезен в Петербург каким-то благодетелем, который нашел ему
место писца в одном департаменте, да потом и забыл о нем.
Захар сделал вид, что будто шагнул, а сам только качнулся, стукнул ногой и
остался на
месте.
Он
остался на
месте и долго смотрел ей вслед, как улетающему ангелу.
— А коли хорошо тут, так зачем и хотеть в другое
место? Останьтесь-ка лучше у меня на целый день, отобедайте, а там вечером — Бог с вами!.. Да, я и забыл: куда мне ехать! Тарантьев обедать придет: сегодня суббота.
Если Ольге приходилось иногда раздумываться над Обломовым, над своей любовью к нему, если от этой любви
оставалось праздное время и праздное
место в сердце, если вопросы ее не все находили полный и всегда готовый ответ в его голове и воля его молчала на призыв ее воли, и на ее бодрость и трепетанье жизни он отвечал только неподвижно-страстным взглядом, — она впадала в тягостную задумчивость: что-то холодное, как змея, вползало в сердце, отрезвляло ее от мечты, и теплый, сказочный мир любви превращался в какой-то осенний день, когда все предметы кажутся в сером цвете.
Вдруг он услышал, что в старом доме отворяется окно. Он взглянул вверх, но окно, которое отворилось, выходило не к саду, а в поле, и он поспешил в беседку из акаций, перепрыгнул через забор и попал в лужу, но
остался на
месте, не шевелясь.
Об этом обрыве
осталось печальное предание в Малиновке и во всем околотке. Там, на дне его, среди кустов, еще при жизни отца и матери Райского, убил за неверность жену и соперника, и тут же сам зарезался, один ревнивый муж, портной из города. Самоубийцу тут и зарыли, на
месте преступления.
— Вам ничего не сделают: вы в милости у его превосходительства, — продолжал Марк, — да и притом не высланы сюда на житье. А меня за это упекут куда-нибудь в третье
место: в двух уж я был. Мне бы все равно в другое время, а теперь… — задумчиво прибавил он, — мне бы хотелось
остаться здесь… на неопределенное время…
Он старался оправдать загадочность ее поведения с ним, припоминая свой быстрый натиск: как он вдруг предъявил свои права на ее красоту, свое удивление последней, поклонение, восторги, вспоминал, как она сначала небрежно, а потом энергически отмахивалась от его настояний, как явно смеялась над его страстью, не верила и не верит ей до сих пор, как удаляла его от себя, от этих
мест, убеждала уехать, а он напросился
остаться!
За отсутствием Татьяны Марковны Тушин вызвался быть хозяином Малиновки. Он называл ее своей зимней квартирой, предполагая ездить каждую неделю, заведовать домом, деревней и прислугой, из которой только Василиса, Егор, повар и кучер уезжали с барыней в Новоселово. Прочие все
оставались на
месте, на своем положении. Якову и Савелью поручено было состоять в распоряжении Тушина.
Но Мишель покраснел еще гуще и
остался на
месте.
Сказав это, он вдруг ушел; я же
остался, стоя на
месте и до того в смущении, что не решился воротить его. Выражение «документ» особенно потрясло меня: от кого же бы он узнал, и в таких точных выражениях, как не от Ламберта? Я воротился домой в большом смущении. Да и как же могло случиться, мелькнуло во мне вдруг, чтоб такое «двухлетнее наваждение» исчезло как сон, как чад, как видение?
Я был так смущен только что происшедшим, что, при входе их, даже не встал, хотя князь встал им навстречу; а потом подумал, что уж стыдно вставать, и
остался на
месте.